Жалобная книга [litres] - Макс Фрай

— Может быть, — говорит он, снова утыкаясь лбом в мое онемевшее от негаданного счастья колено. — Все может быть… Ты знаешь что? Ты давай, иди, одевайся. Поедем-ка, поохотимся. Считается, будто время все лечит — даже краденое, даже время чужой жизни. Пару десятков лет спустя, нам обоим будет куда легче решить, как жить дальше.

— Сколько сотен чужих лет ты уже прожил? — вздыхаю. — И есть ли от этого толк?

— Если ты спрашиваешь, значит, действительно никакого толку, — смеется. — Но надежда, Варенька, она ведь не просто умирает последней. Она, говорят, даже к погребальному костру своего господина с дарами приходит порой… Вот и я все думаю: когда-то ведь наконец перейдет это чертово количество в более-менее пристойное качество? Или ну ее к черту, эту школьную диалектику?

— Диалектике, — отвечаю, — в пекле самое место. А прогуляться я не прочь. Не думаю, что двадцать чужих лет спустя все у нас само собой рассосется — до сих пор-то не рассосалось… Но, с другой стороны, надо же как-то успокоиться, тут ты совершенно прав. Только нос отмой, пожалуйста. И брови. И ухо левое… нет, все, теперь уже оба.

— Может быть, проще докрасить все остальное? — вздыхает. — А что, буду желтым Человеком-Из-Другого-Анекдота[12]. Один из любимых персонажей у меня, между прочим…

Оно и видно.

Стоянка XVIII

Знак — Скорпион.

Градусы — 8°34′18'' — 21°25′43''

Названия европейские — Аркало, Альшальб, Альхах, Альтоб.

Названия арабские — аль-Кальб — «Сердце (Скорпиона)».

Восходящие звезды — альфа Скорпиона (Антарес).

Магические действия — заговоры с целью сеять несогласие.

Сижу, уткнувшись лицом в собственные старые штаны, которые топорщатся над Вариными коленями. Всем телом чувствую, как течет сквозь меня время, но даже это сейчас не мешает мне быть счастливым. Ну да, просто счастливым идиотом, без царя в голове — фиг с ним, пусть себе скитается по пустыне, подобно коллеге своему Лиру, не нужен он мне. Долой монархию в отдельно взятой башке — моей!.. Варенька права: некоторые ужасающие с виду бездны оказываются чрезвычайно приятными местами, не грех и побарахтаться тут какое-то время.

Ну вот, барахтаюсь.

Мне, страшно сказать, хорошо. И с этим, между прочим, надо что-то делать. Например, использовать текущую минуту слабости как восхитительную прелюдию к очередному практическому занятию. Варе, пожалуй, будет полезно отвлечься от лирических интермедий. Да и мне тоже, если начистоту.

— Знаешь что? — говорю. — Ты давай-ка, иди, одевайся. Поедем, поохотимся. Считается, будто время все лечит — даже краденое, даже время чужой жизни. Пару десятков лет спустя, нам обоим будет куда легче решить, как жить дальше.

— Сколько сотен чужих лет ты уже прожил? — неожиданно спрашивает Варя. — И есть ли от этого толк?

Черт побери. Она права.

— Никакого толку, — соглашаюсь. — Но надежда, она ведь не просто умирает последней. Она, говорят, даже к погребальному костру своего господина с дарами приходит порой… Вот и я все думаю: когда-то ведь наконец перейдет это чертово количество в более-менее пристойное качество? Или ну ее к черту, эту школьную диалектику?

Варя укоризненно качает головой.

— Диалектике твоей в пекле самое место. Но прогуляться я не прочь. Не думаю, что двадцать чужих лет спустя все у нас само собой рассосется — до сих пор-то не рассосалось… С другой стороны, надо же как-то успокоиться, тут ты совершенно прав. Только нос отмой, пожалуйста. И брови. И ухо левое… нет, все, теперь уже оба.

Смотрю на свои руки. Желтые по локоть, действительно. Что я увижу в зеркале, заранее понятно. Хорош «чернокнижник», нечего сказать!

— Проще докрасить все остальное, — вздыхаю. — А что, буду желтым Человеком-Из-Другого-Анекдота. Один из любимых персонажей у меня, между прочим…

— Живой человек редко может позволить себе роскошь стать «персонажем», — строго возражает Варя. — Посему — отмывайся.

Слушаю и повинуюсь. Четверть часа угрохал на послушание и повиновение и, можно сказать, отмылся. Хотя если бы прокрутить меня в стиральной машине с отбеливателем, вышло бы совсем хорошо.

Ну, по крайней мере, Варя теперь не станет от меня шарахаться, прикрывать руками драгоценную свою куртку. А мне того и надо.

Я все-таки поцеловал ее — уже не дома, еще не в машине, а во дворе, благо ни одна любопытная старушка не способна засидеться на скамейке мартовским вечером, когда лишь сырые московские ветры властвуют безраздельно, даже пресловутые силы зла от них по подъездам прячутся. Ну вот и мы почти невольно прильнули друг к другу: греться. В северных странах любовь приобретает особый, практический смысл, что да, то да.

Не то чтобы я в руках себя держать не мог — увы, я еще и не такое могу, — просто хотелось раз и навсегда убедиться, что моя дикая выдумка, да еще и подкрепленная Вариной верой, не поспешила овеществиться, стать новым законом дурацкого нашего бытия. А то знаем, плавали…

Ничего страшного не случилось, только одна за другой завыли, запищали, затявкали автомобильные сигнализации. Молчала лишь моя «Нива» — и не потому, что соблюдала наши интересы, просто сигнализацией не оборудована. С таким хозяином, как я, удивительно, что она хоть колесами да рулем оборудована, какая уж там сигнализация…

Нас автомобильный концерт сперва изрядно напугал, а потом, когда стало ясно, в чем дело, насмешил; сцена у подъезда, в итоге, вышла скорее комическая, чем лирическая, но мы оба остались вполне довольны.

— Гляди-ка, не так все страшно, — задумчиво заключила Варя, устроившись рядом со мной на переднем сидении. — Я-то думала, гром грянет, и ближайшая сосна рухнет на наши распутные головы. Или бандитские пули засвищут. Или, скажем, инопланетяне во дворе у тебя высадятся, чтобы начать плановую перестрелку с агентами Скалли и Малдером. А вой этот — ерунда, смешно даже…

— Я же все выдумал, — напоминаю. — Не должно быть ни грома, ни сосны, ни инопланетян, ни даже агента Малдера. Вообще ничего — теоретически.

— Ты, может, и выдумал, да я тебе поверила. И до сих пор, будешь смеяться, почти верю. И сдается мне, ты и сам собственным выдумкам веришь — не только этой, вообще всем. И от этого они перестают быть выдумками… Скажешь, нет?

— Есть такое дело, — признаю. — Но не всегда. Не настолько все запущено, честное слово!

И снова ее обнимаю. Во-первых, вошел во вкус, а во-вторых, грешен, эксперимент ставлю, проверяю: вдруг на сей раз обойдется?

Почти обошлось. А что всклокоченный дворовый кот на капот вспрыгнул и завопил дико — так это, можно сказать и не происшествие даже. Так, пикантная приправа к нашим собственным страстям.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});